Главная    Тайное место  •  Сказка  • 

Ксения Дворжецкая

В трансе
только девушки

Sun

Cодержание

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Психологический детектив с элементами здоровой мистики и юмора для домашнего чтения

Пролог

Одни говорят, что все в жизни намного сложнее, чем мы думаем. Другие считают, что, если относится к жизни правильно, то все станет намного веселее, чем даже можно себе представить. Недавние события убедили меня в том, что правы и те, и другие.

Сейчас, сидя в самолете, который собирается приземлиться в вечном городе Рим, я мысленно перебираю события минувшего года. Еще совсем недавно я даже не могла себе представить, что все так обернется. Мне кажется, что все жизненные перипетии переживались мною в состоянии легкого транса. Как сказал мой близкий друг: "В трансе только девушки!" По-моему, только пребывая в этом состоянии, можно пережить все трудности и добиться успеха! Во всяком случае, моя приятельница, практикующая эриксоновский гипноз, и регулярно впадающая в транс, в этом уверена на 100%.

Так или иначе, мне необходимо поделиться с вам этой удивительной историей.

А дело было так…

Глава 1

Я выключила телевизор и прислушалась к странной, неестественной тишине вокруг. Часы показывали половину четвертого утра. Через огромные окна холла я видела, как весенний питерский ветер исполняет забавный танец с пустым полиэтиленовым пакетом. Он, то гордо разворачивал грудь с надписью "Максидом", то страстно прижимался к земле, чтобы через мгновение вновь взвить в воздух. Мне стало не по себе.

— Вот так, как с этим мешком, судьба играет с человеком, — подумала я. — А он сидит нибэнимэком, — как будто решив подбодрить меня, закончил внутренний голос.

С моим внутренним голосом последнее время происходит что-то странное. Стоит только мне настроиться на философский лад, собраться подумать о смысле жизни, а он возьми, да преврати все в каламбур. Это у меня от прабабушки, та была большая шутница. Правда, до черепно-мозговой травмы со мной такого не было. Год назад я попала в страшную автомобильную аварию, и только чудо помогло мне выжить. Постепенно приходя в себя, я стала замечать за собой то, что прежде мне было не свойственно. Так, одним из открытий стало поведение моего внутреннего голоса. Например, прежде, когда мне хотелось пожалеть себя, я сетовала на судьбу своей родной старшей сестре Вере. Это всегда оказывалось к месту, потому что она сама, будучи старой девой, нередко вздыхает о "сложностях жизни". Теперь же, стоит мне только сделать удрученную гримасу и выдавить слезу, как внутренний голос нагло берет надо мной верх и превращает все страдания в невесть что. Вместо того чтобы всхлипывать, я вдруг разражаюсь заливистым смехом, который не прекращается, пока Верка тоже не начинает хохотать.

Когда Верка смеется, все ее девяносто килограмм заходятся от хохота, большие серые глаза становятся узкими щелочками, и даже светлые волосы, подстриженные "под пажа", превращаются в искрящиеся смешинки. Я так люблю когда Вера смеется! К сожалению, последнее время делает она это не часто. Более привычными для нее стали вздохи о не сложившейся личной жизни. Вот зря она так! Верка прекрасная медсестра "золотые руки", где бы она не работала — все ее любят и ценят. А что замуж не вышла, так это из-за меня. Она на тринадцать лет старше, и когда я родилась, сестра стала мне вместо матери, так как родителей мы потеряли рано. Сейчас ей почти сорок восемь, поэтому вздыхает она все чаще.

Раньше, особенно после развода, я ее часто поддерживала, но теперь начинаю не с того, ни с сего хохотать, пока не заражу и сестру. Отсмеявшись, Верка машет на меня руками и, утирая слезы, говорит:

— Вот, Ксюха, весь кайф сломала, прямо как прабабушка Настя, Царство ей Небесное!

Это правда, наша прабабушка Настя никому не давала вздыхать о превратностях судьбы. Вмиг она придумывала смешную историю, шутила, а если ничего не приходило в голову, вдруг начинала заразительно хохотать. Некоторые на нее сначала обижались, но потом, попав под действие "ударной волны" смеха, оттаивали и, утирая слезы говорили:

— Фу, ты, кажись от сердца отлегло!

— Глупые вы, — ласково говорила прабабушка подружкам, — дышите свежим воздухом, слышите как птицы каждый день поют, а сами охаете да жалуетесь! Гляньте — не жизнь, а смех один, вот я вам сейчас такую историю расскажу…

Помню, как мы с Веркой покатывались со смеху, слушая историю о том, как она стащила из материнского сундука белое полотно, приготовленное ей в приданное, закуталась в него и притаилась в кустах у деревенского кладбища. Старушки от могилок в сумерках домой возвращаются, а она, возьми да и выйди на дорогу, со стонами и завываниями! Бабульки со страху чуть сами на тот свет не отправились. Вот такими историями потчевала нас в детстве прабабушка, вместо сказок… Сколько лет прошло! Вот если бы сейчас она была жива, я бы, наверное, не отбывала ночные дежурства в гостиничном холле, с тоской наблюдая за виражами старого полиэтиленового пакета за окном…

Воспоминания о моей озорной прабабушке подбодрили меня, но не надолго. Вообще ночные дежурства в гостинице вещь не из приятных. Особенно, когда все затихает, по телевизору заканчиваются программы и я остаюсь наедине с дежурным освещением и пейзажем за окном. В это время уже не поболтаешь с Владиком по телефону, — он видит во сне свои любимые раскопки, да могильники.

Владик — это мой школьный друг, потомственный археолог. Верка все твердит, что он в меня влюблен с детства. А я ей на это отвечаю, что, во-первых, влюбленный мужчина не допустил бы пятнадцать лет назад моего неудачного замуждества; во-вторых, после моего развода он мог бы предложить мне "руку и сердце". Сестра внушает мне, что Владик, как все талантливые мужчины, очень застенчив. После этой фразы "включается" мой внутренний голос, и я, уже не контролируя себя, говорю:

— Вот-вот, застенчивый — за стенки своих раскопанных могильников только и держится! Ему нужна жена, которая будет как минимум его вдвое старше, чтобы считаться любимой археологической находкой. Помнишь, у Агаты Кристи второй муж был археолог, и отпускал фразы, о том, как он ценит старину, намекая на то, что он значительно моложе своей супруги?

— Какая ты, Ксюха, злая, — обижается Вера. — Нет, чтобы поддержать человека!

— А как я его, интересно, должна еще поддерживать?! Я и так на ночных дежурствах по телефону с ним два часа с лишним болтаю. Причем, только о раскопках и археологических находках. Какая женщина еще это выдержит?! Это какой-то археологический секс по телефону, да еще бесплатно!

После таких разговоров Верка только вздыхает:

— Вот у меня жизнь не сложилась, хочу чтоб хоть ты была счастлива!

Да, Владик хороший друг и очень симпатичный мужчина. Странно, что до сих пор он так и не женился. Я же вижу, как на его сухопарую фигуру и греческий профиль заглядываются женщины. Но он меня ни разу не знакомил со своими подружками, даже когда я была замужем. Верка говорит, что он однолюб. А я соглашаюсь, но с поправкой: Владик однолюб по отношению к старым раскопкам. Правда, когда после аварии я долго лежала в больнице, он даже свои могильники забросил. Наверное, оттого, что я напоминала ему настоящую ископаемую мумию…

Что только в голову не лезет на ночных дежурствах! Воспоминания, картинки из жизни, старые проблемы… Все от того, что нам, ночным дежурным, спать не полагается. Это было первое условие, когда я устраивалась сюда на работу. Гостиница затрапезная, даже названия у нее нет, а порядки как в дорогом отеле… Это Регина Сабитовна, наша директорша, изгаляется. Дрессирует персонал, пользуясь своей властью и сложным положением многих сотрудниц, и моим, в том числе. Разве бы я стала работать в такой гостинице, да еще ночной дежурной, если бы с моим диагнозом после аварии меня взяли в другое место?

Наша гостиница одна из бывших ведомственных, каких в Питере немало. Сюда, как и прежде, попадают только "свои люди". Эти "свои" не такие уж и "большие начальники", просто они знакомы нашей директорше или рекомендованы ей "доверенными лицами". Работают здесь тоже "по знакомству". Меня сюда устроила Верина подруга, заплатив Регине Сабитовне двести "у.е.". При оформлении я поставила в графе анкеты "с правилами ознакомлен" свою размашистую подпись, чем взяла на себя обязательство не спать гостиничными ночами, являться вовремя, быть доброжелательной с гостями, и покорно выслушивать "разбор полетов" от директорши.

Вообще-то, за три месяца работы, я уже привыкла к ночным бдениям. Правда, в последнее время на меня часто вдруг накатывала волна тоски, начинало "сосать под ложечкой", и на сердце становилось очень тревожно. Мне казалось, что в пустынном холле кто-то бродит, я напрягалась, предчувствуя недоброе. Мне хотелось все бросить, и убежать. И только внутренний голос спасал меня добрым прабабушкиным афоризмом:

— Если боишься, значит — живешь!

Прабабушка часто нам с Веркой рассказывала сказки-страшилки, чтобы мы были храбрыми. Она говорила, что все страшные истории обязательно должны заканчиваться смешно. И вот когда мне на ночных дежурствах становится не по себе, я начинаю придумывать страшную историю, которая закончится смешно.

Последний вариант выглядел так. "Одной старой-старой, черной-черной гостиницей владела страшная-страшная тетка. Глаза ее светились красным, ядовитые волосы отливали зеленью, а ногти на руках были острее кинжалов. Днем она улыбалась постояльцам сладкой улыбкой, а ночью в своем страшном-страшном кабинете разводила огонь и варила убийственное зелье. Тот, кто понюхает его — вмиг теряет разум, а тот, кто отведает его — вмиг умирает. И вот однажды в эту гостиницу устроилась работать одна молодая девушка. Она не знала, что хозяйка — ведьма. Только стала девушка замечать, что по ночам по этажам кто-то ходит и стонет. А потом слышит крики: "Больно мне, больно!" Крики раздавались из кабинета директора. Дрожа от страха, девушка подошла к дверям, чуть приоткрыла их, а там сидит директорша и, делая себе эпиляцию горячим воском, орет: "Ой, больно мне, больно!".

Страшилка собственного сочинения меня немного ободрила.

— Надо бы добавить в текст, что директорша была волосатой как азербайджанец и у нее росли буденовские усы, а то не ясно, зачем она самостоятельно делала эпиляцию, — подумала я, но в тот же миг тупая боль пронзила все мое тело.

Выронив чашку, я обожглась кофе, но боли уже не чувствовала. Все вдруг стало ватным и непослушным, и, теряя сознание, я рухнула на пол.

— Это конец! — пронеслось в голове, когда я проваливалась в мягкий серый туман…

Глава 2

Умные люди говорят, что когда человек умирает, у него перед глазами проносится вся его жизнь. Так и у меня мгновенно промелькнули: прабабушка с большим пирогом и лучистыми глазами; мои однокурсники, которые, визжа от восторга со всего разбега плюхаются в теплое море; мой сынок Пашка, размазывающий по щекам и груди шоколад; китайский рынок, где у меня давным-давно украли кошелек; та ужасная авария и глаза оленя, который, выбежав в предрассветный час на дорогу, оказался на лобовом стекле моей машины. Калейдоскоп обрывков событий сменился каким-то мерцающим светом и радужными разводами. Чья-то лохматая голова с зелеными глазами вдруг оказалась перед самым моим носом, и стала что-то горячо нашептывать, щекоча ухо.

— Очнись, Ксюха, очнись родимая! — стала различать я родную речь.

С трудом открыв левый глаз, я тут же замотала головой, отгоняя противных прозрачных мушек, которые так и норовили защекотать меня до смерти.

— Эй ты, потише телом-то двигай, неровен час у меня морская болезнь приключится, — услышала я знакомый писклявый голос.

Я открыла глаза и увидела Гаврюшу.

— Гаврюша?! А ты как здесь оказался? — ошалело пролепетала я, глупо моргая глазами. Похоже, ко мне стало возвращаться чувство реальности. Жаль только, что оно сопровождалось тяжестью во всех конечностях и тупой болью в затылке. — По-моему, я попала под каток Регининого идиотизма в нашей затрапезной гостинице, — буркнула я, потирая затылок.

— Не под каток, а под лоток, — нравоучительно прописклявил Гаврюша. — Под лоток с вашими резиновыми многоразовыми лепешками для постояльцев, вы их почему-то называете булочками, с этой, как ее?.. — Гаврюша наморщил бородавчатый лоб и принялся чесать за лохматым ухом.

— С корицей, пора бы уже запомнить! — напомнила я, окончательно придя в себя.

**

Гаврюша — наш домовой. Если рассказать как мы познакомились, никто, даже самый страстный поклонник сериала "Зачарованные", не поверит. После серьезной черепно-мозговой травмы, которую я получила, попав в аварию и расколотив вдребезги свой подержанный "Ниссан", у меня открылись какие-то особые способности. Про непослушный внутренний голос я уже рассказывала, но эти способности другого рода. Вроде как у сестричек Халливелл из сериала "Зачарованные". Только я предметы не двигаю, и время не останавливаю, зато вижу жителей так называемого "тонкого мира". Домовых, привидений и других сверчков. Слава Богу, не постоянно. Кое-кто из "посвященных" называет это "ясновидением". Но мой доктор безжалостно определил у меня наличие галлюцинаций и прописал лекарства с мудреными названиями. Правда, они мне не помогают, хотя Вера и Владик уже вложили целое состояние в поддержку фармацевтических фирм, которые их выпускают. На эти деньги уже можно было бы достроить дамбу, защитить Питер от наводнений, а его жителей от издержек инфляции.

Короче говоря, перестав принимать лекарства, я стала активно читать про астрологию, Каббалу, руны, карты Таро, и прочую эзотерику. Я ходила на семинары, где экзотично одетые мужчины и женщины говорили о самосовершенствовании в области духа. Я мало что понимала, но самолюбие тешило то, что в мудреных книгах и на семинарах мои галлюцинации определялись не как заболевание, а как особая "способность видеть невидимое". Напыщенные "гуру" говорили что-то про мою харизму, избранность, приглашали остаться с ними и освободиться от "материальных оков" (имелась в виду моя двухкомнатная квартира), но я вовремя ушла в подполье, даже сменив номер телефона.

Собственно, нельзя сказать, что галлюцинации мне мешают. Они вполне безобидные и даже симпатичные. Например, в метро я вдруг вижу как появляется радуга или Ангелы-хранители растерянно и шумно машут крыльями, потеряв в толпе своих подопечных. В другой раз, разговаривая с одной врачихой, я увидела, как ее голова превратилась в свиное рыло. Тогда, правда, было неприятно, и с тех пор я больше стараюсь с ней не встречаться. Самый забавный случай был когда я, засмотревшись на влюбленную парочку, вдруг увидела, как у них вырастают кошачьи хвосты.

Все мои видения кратковременны. С Гаврюшей же все по-другому. Он — моя устойчивая (доктор сказал бы — навязчивая) галлюцинация. Более того, мне кажется, что он абсолютно реален!

Когда я рассказала знакомому психологу о своих видениях, он долго и внимательно меня рассматривал, потом попросил выполнить тест Люшера: выложить цветные прямоугольники в порядке, который мне нравится, а следом за этим сочинить историю по картинке. Потом он дал мне лист бумаги и цветные карандаши, предложив нарисовать несуществующее животное. После всех процедур и расспросов он сказал, что у меня чрезвычайно богатое воображение. Настолько богатое, что я вижу воображаемое и чувственно переживаемое наяву.

— И чем мне это грозит? — спросила я психолога.

— Особенно ничем, — усмехнулся он. — А верите ли вы в то, что ваши фантазии, воображаемые образы могут стать реальностью? — неожиданно спросил он.

— Я как то об этом не думала, — опешила я.

— А зря, — сказал психолог. — А вы задумывались над тем, зачем людям дано воображение?

— Вы знаете, когда я начинала учиться на психолога, нам читали на общей психологии про ощущения, представления, и воображение. Говорили, что его надо развивать у детей. Но зачем, я так и не поняла, а потом ушла из университета и стала учиться на дизайнера.

— Вот видите — на дизайнера, — подчеркнул психолог.

— Вижу, — согласилась я, — так вы скажите мне, зачем нужно воображение?

— За многим! Например, в воображении человек может строить счастливые события своей жизни.

— Ну и что?! — перебила его я. — Это же совершенно далеко от реальности!

— От какой реальности? — уточнил психолог.

— От реальной!

— Свою реальность человек также создает в воображении, — сказал психолог. — Придумывает себе проблемы, ограничения, а потом мужественно их преодолевает. И только здоровый ребенок может воображать свою жизнь счастливой.

— Вы что же, хотите сказать, что я попала в аварию потому, что сначала ее себе вообразила?! — возмутилась я.

— Вы проводите слишком жесткие логические цепочки, — развел руками психолог. — Чтобы случилось событие, должно быть задействовано множество факторов. Все гораздо сложнее, чем мы думаем, — вздохнул он.

— Так что мне делать со своим богатым воображением? — вернулась я к началу.

— Доверять, развивать и дисциплинировать! — просто сказал психолог.

— А как?

— Знаете, что такое транс?

— По-моему, расслабленное приятное состояние.

— Вот-вот! Расслабьтесь, сделайте глубокий вдох и медленный выдох. Не загромождайте свое воображение негативными образами, старайтесь больше отдыхать, думать о хорошем, а все дурные образы и мысли — "пресекать на корню". Тогда ваше воображение поможет вам позитивно менять жизнь. А воображаемые помощники и друзья — оживут.

— Как это — оживут? Как в сказке?

— Нет, в реальности. Я имею в виду, что в состоянии легкого транса вы можете воображать красивую, комфортную среду, пространство вокруг себя, и когда вы к этому привыкните, мир рядом с вами будет меняться. Ваши близкие будут лучше вас понимать, и вы сами постепенно придете к внутренней гармонии. У вас сейчас непростой период, вам нужно восстановиться после травмы, поэтому вы можете использовать свое воображения для создания образа помощника.

— Какого помощника?

— Вот вы рисовали несуществующее животное, — начал объяснять психолог. — Вы его придумали просто так, спонтанно. Это так?

— Именно так.

— И в этом рисунке было немало указаний на то, что вам в данный момент приходится непросто, вы нередко тревожитесь без достаточных на то оснований, злитесь. Так ли это?

— Точно, поэтому я и говорю, что запуталась.

— Похоже, пришло время распутываться. Ваше воображение может служить вам верой и правдой. Теперь вы можете придумывать не спонтанно, то есть, что в голову пришло, а целенаправленно. Например, вы задаете себе вопрос: как должно выглядеть существо, которое помогло бы мне в жизни?

— И что мне это даст?

— В первую очередь, дисциплинирует ваше воображение: вы научитесь осознанно создавать положительные, помогающие вам образы.

— Я попробую, — ответила я.

В тот раз психолог научил меня самостоятельно входить в легкий транс и "дисциплинировать поток своих образов". С одной стороны, мне было приятно осознавать, что я здорова, что у меня богатое воображение, а не бред и галлюцинации. С другой стороны, я была заинтригована тем, что могу развивать, а точнее дисциплинировать, свое воображение.

Следуя совету психолога, я стала больше отдыхать, погружаясь в транс, и продумывать образ помощника-хранителя, который помог бы мне понять, наконец, кто я есть. В моем воображении рисовался Нафаня из известного мультфильма. Представьте же мое удивление, когда я познакомилась в реальности с тем, кого придумала в своем воображении!

Появился Гаврюша так. Как-то раз, я сидела дома в любимом кресле-качалке, в одиночестве наслаждаясь тишиной. Вдруг из-под плинтуса начал струиться дымок. Я было подумала, что это сосед-алкоголик снизу, достиг своей заветной, но неосознанной, цели — собственной прижизненной кремации, и меня захотел присоединить для компании. Поскольку такая перспектива совсем не входила в мои планы, я бросилась на кухню за водой. Но когда прибежала с кружкой, увидела на своем любимом кресле маленькое лохматое существо с бородавчатым лицом и огромными зелеными глазами. Существо лихо раскачивалось в кресле, забавно дрыгая маленькими ножками, обутыми в лапти, при этом крепко вцепившись когтистыми ручонками в подлокотники.

От неожиданности я выронила кружку. Услышав звон, существо перестало раскачиваться и в упор посмотрело на меня. Тут я смогла разглядеть, что ресниц у него нет, а ротик маленький, как у ребенка. Вообще, он был похож на годовалого крепыша, еще с прошлой жизни не посещавшего парикмахерскую. Копна серых волос доходила аж до пят. Одето существо было залатанную холщовую рубаху.

— Опять галлюцинация, — успела подумать я, — правда, какая-то слишком реальная.

— Что смотришь, глазам своим не веришь? — поинтересовалось существо писклявым голоском.

— Точно, не верю, — призналась я.

— И правильно, — утешило существо, — глазам не верь, а сердцу доверяй. Глаза-то они что? Обман один оптический наводят, а сердце — оно, того, это самое, ну как его?.. А, чует! — нравоучительным тоном закончило существо.

— Кого чует? — не поняла я.

— Да меня чует! — раздраженно прописклявило существо. — Кого ж еще?! Больше тут и нет никого!

— А ты кто? — я все еще не могла построить логическую цепочку.

— Уж не конь в пальто! — игриво ответило существо, потом спрыгнуло с кресла и напыщенно подбоченилось.

Это выглядело так забавно, что я расхохоталась.

— Вот-вот, я же говорю, оптический обман, — обижено записклявило существо. — А вот сердцем-то почуяла бы, так не смеялась, поняла бы кто перед тобой стоит собственной персоной, да при полной амуниции!

— И кто ж это передо мной стоит собственной персоной, да при полной амуниции?

— Гаврило — светило — ветрило — хранило — кормило — учило — лечило! Собственной персоной! — отрекомендовалось существо.

— Кто?!

— Ой, милая, да у тебя со слухом, видно, плохо? — сочувственно покачало лохматой головой существо.

— Да у меня что-то с головой сегодня совсем плохо, — призналась я. — Так, кто ты, говоришь?

— Гаврило — светило — ветрило — хранило — кормило — учило — лечило! — повторило существо. — Но для тебя, Ксюша, так и быть, буду Гаврюшей!

— Гаврюша, — протянула я, — вот прелесть-то какая! А кто ты такой Гаврюша, какого роду-племени?

— Я — домовой! — гордо сказал Гаврюша. — Только я домовой не простой, а часовой. Простые домовые — это те, кто к одному дому привязан. А часовые — те, кто всегда на страже рожденного в доме. Вот родилась ты в деревенской избе в Кормушине, а я в той избе домовым был. Родилась ты такая пригожая, что меня сразу твоим часовым сделали, то есть в звании, как у вас говорится, повысили. Стало быть, куда — ты, туда и я. Так вот за тобой и хожу, все тридцать пять годочков твоей жизни. Вот, Ксюша, стало быть, такие дела, — вздохнул Гаврюша и утер слезу.

Гаврюшин рассказ меня потряс. Моя мама поехала летом из душного Питера в деревню Кормушино, к бабушке. Там, раньше срока я и появилась. А теперь оказывается, что мне при рождении еще и домового-часового приставили! Интересно, и как он в Питере, да в моих разъездах выжил?

— Так что, ты и в правду всегда за мной ходишь? И в Китай со мной ездил?

— А что делать, служба, — развел руками домовой. — Ой, и намучался я с тобой. Все деревенские обычно по своим хаткам живут, а ты — на тебе: и в Питер за тобой жить, и в Москву, и даже к этим супостатам с черничными глазками, китайцам.

— Как же ты допустил, чтоб я в аварию попала?! Часовой называется! — возмутилась я.

— А тут не мне решать, — серьезно прописклявил Гаврюша. — Судьба не домовыми определяется. Да ладно, не ропщи, за то ты меня теперь видишь. Мы теперь с тобой таких делов понаделаем! Ух, закачаешься!

— Это каких же делов мы понаделаем, — осторожно поинтересовалась я, уже подозревая, что домовой большой хитрец и интриган.

— А вот узнаешь, Ксюша, узнаешь родимая, придет черед! — прошептал Гаврюша и исчез...

Глава 3

Пообщавшись некоторое время с Гаврюшей, я поняла, что его кредо: "Появиться внезапно, заинтриговать и исчезнуть". И вот сегодня опять, тоже самое. Только как я оказалась дома, если была на дежурстве?

Я встала с дивана и подошла к зеркалу. Пора внести ясность в то, что со мной произошло. Интересно, что Гаврюша каламбурил про каток и лоток?

— Под какой лоток с булочками я попала? — спросила я у Гаврюши, разглядывая свое отражение.

Похоже опять домовой что-то темнит и выдумывает. Но почему тогда у меня раскалывается голова? Синяки под глазами…Почему я дома, а не в гостиничном холле, в закутке "дежурный администратор"?

— Вот ты, Ксюша-Ксюха моя, все-таки бедовая девка, — ворчал Гаврюша. — И вроде и сынком обзавелась, до двенадцати годочков твой Пашка вымахал, а все ума в тебе житейского не прибавилось. Ты ведь когда в гостинице своей ночью-то дежуришь, хоть бы палку с собой брала для этой, как ее?.. самообороны.

— А зачем мне палка? Мы дверь в гостинице на ночь запираем.

— А вот палка была бы, так лотком тебя треснуть-то небось побоялись бы, — назидательно произнес Гаврюша.

— Разве меня лотком треснули?!

— Треснули, треснули, кабы булки ваши резиновые амортизацию не устроили, был бы я сейчас домовым-безработным, — сокрушенно бормотал Гаврюша.

— Постой, что ты такое говоришь! Меня кто-то хотел убить?! Этого не может быть — кассу я с вечера сдала, ценностей на мне никаких нет.

— А коль не ценности твои, а ты сама кому-то помешала черные делишки вершить, или душа твоя бесценная понадобилась кому? Об этом ты подумала?

— Что ты за глупости, Гаврюша, говоришь! — возмутилась я. — Кому я могу помешать? И при чем тут моя душа?!

— Как знать, Ксюшенька, да только не подоспей я вовремя, ты бы уже на том свете была, — как всегда загадочно прописклявил домовой и исчез.

Я осталась одна в комнате. Из зеркала на меня смотрело напряженное лицо с набухшими веками. Господи, на кого я похожа? Если Гаврюша прав, и меня пытались убить таким прозаическим способом, саданув сзади лотком с булками? Обидно, почему лотком?

В гостинице, позади моего рабочего стула, со скрипом поворачивающегося во все стороны, как избушка на курьих ножках, стоит стеллаж. Туда нередко выносят из бара вазочки с шоколадными конфетами, бутылки с напитками и иногда ставят лоток с фирменными булочками. Наша директорша говорит, что это нужно для создания комфорта опоздавшим в бар посетителям. Дело в том, что гостиничный бар работает до 19.00, а постояльцы часто возвращаются голодными в 23.00. Поэтому любая резиновая булочка с сомнительной начинкой воспринимается ими как манна небесная, и покупается по ночному тарифу.

Я стала припоминать прошлый вечер. Никакого лотка у меня над головой не стояло. Следовательно, он не мог самостоятельно спрыгнуть мне на голову, даже от большого одиночества или стыда за свое содержимое. Значит точно, кому-то насмерть надоело видеть меня каждую третью ночь.

Кому же понадобилось убивать меня, такую милую, благородную донью с каштановыми локонами, зелеными глазами и ямочками на щеках? Неужели кому-то помешала моя хрупкая фигурка 48-го размера? Может, кого-то раздражал мой рост, целых 165 сантиметров? Например, какого-нибудь влюбленного в меня карлика. Правда, тогда, чтобы водрузить мне на голову лоток с булками, ему бы пришлось встать на табуретку. А я бы это услышала…Но, может быть, кого-то раздражал мой стиль в одежде? Я люблю носить брюки с облегающими джемперами, а сверху надевать еще просторный пиджак. В нем я чувствую себя на работе, как в домашнем халате. Но ведь за это не убивают… Хотя в наше время все возможно. А может, кто-то позавидовал мне из-за того, что я не имею "вредных привычек"? Я не курю, не употребляю наркотики и алкоголь. Правда, если быть честной, есть для меня один наркотик — это маслины. Как говорят на Украине: "Сгим, и балдею".

Неужели, у кого-то накопилось ко мне столько ненависти, что даже захотелось убить?

Внутренний голос быстро составил мой собственный скромный некролог.

"Сереброва Ксения Леонтьевна, скончалась на 35-ом году жизни. Она была светлым человеком, много испытавшим на своем коротком веку. В юности недоучилась психологии, пошла в актрисы, в результате закончила художественное училище. И все это для того, чтобы в течении пяти лет преподавать в детском саду английский и лепку. Ее трудовой путь отмечен подвигами в челночном бизнесе. Она, претерпевая тяготы шелкового пути, поддерживала экономику Китайской Народной Республики, за счет средств своих соотечественников. И даже попав в страшную аварию, получив черепно-мозговую травму, она не сдалась, поправилась и вернулась к работе. Она охраняла покой гостей Северной столицы, и погибла на боевом посту. О ней глубоко скорбят ее 12-летний шалопай Пашка и старшая сестра Вера, убежденная холостячка. О ней скорбит ее верный друг Владислав Еремеев, член-корреспондент Нью-йоркской Академии Наук, который так и не решился сделать ей предложения, хотя и любил ее с 5-го класса.

Ксения Сереброва геройски погибла, приняв на себя предательский удар лотка с отяжелевшими и засохшими фирменными булочками гостиницы, в которой работала. Светлая тебе память, Ксения, виновные в твоей гибели будут наказаны, стеллаж заменен, а рецептура булок упразднена".

Как просто и емко можно рассказать о моей судьбе…

Да, но если меня саданули по голове в гостинице, как я оказалась дома? Может, это сон? Я добросовестно ущипнула себя за руку. Взвизгнув от боли, я несколько мгновений смотрела на медленно рассасывающийся белый след от щипка. Я не сплю, это точно. Затылок ломит — это тоже точно. Неужели Гаврюша, перенес, или, по-научному, телепортировал меня из гостиницы домой? Раньше он никогда этого не делал. Видно, и в правду, дело серьезное.

Я посмотрела на часы — стрелки застыли на 10 утра. Представляю, какой сейчас на работе тарарам. Наша директорша — Регина Сабитовна, наверное, уже дошла до белого каления, не найдя меня на рабочем месте с дежурной услужливой улыбкой на лице. Я часто смотрю на нее и думаю: вот почему таким недалеким грубым теткам жизнь дает все? Я много раз представляла себя на ее месте. Как бы я руководила этой маленькой гостиницей? Воображение рисовало мне картины процветания: довольные клиенты, улыбчивые горничные, доброжелательные отношения, никто ни за кем не шпионит, во всем четкость и порядок…Вот, если б я была директором!..

Но, реальность такова, что я только дежурю по ночам, а теперь еще и с риском для жизни…Странно, что никто до сих пор не позвонил мне домой, и не сказал, как меня хочет видеть Регина Сабитовна…

И все-таки интересно, кому это захотелось распрощаться со мной навсегда?

Одно ясно — я этого так не оставлю.

Глава 4

Людочка Милорадова как всегда опаздывала. Ей еще ни один разу не удалось прийти на работу раньше Регины Сабитовны, директора гостиницы. Каждое утро, кроме воскресного, придя на четыре минуты позже, Людочка видела неизменно пунцовые щеки директорши. Отводя взор, она пыталась увернуться от молний, которые метала Регина из-под накладных ресниц.

— Милорадова! — громыхала Регина надорванным баритоном. — Сколько я буду терпеть твои опоздания?! Клиенты уже целый час тебя дожидаются, некоторые так и ушли голодными! Опять меня в убытки вводишь?! Чтоб через секунду была на рабочем месте!

Бормоча под нос какие-то извинения и оправдания, Людочка побежала за ключами, несколько раз споткнулась, уворачиваясь от молний директорши, но, наконец, благополучно добралась до барной стойки. Естественно, клиентов еще не было, ведь сейчас всего половина восьмого утра. Бар работает с восьми, но клиенты обычно подтягивались к девяти — половине десятого.

— Что за жизнь! — бормотала Людочка. — Слава Богу, скоро не придется больше с этой мегерой работать! Надо же, какая зараза, как будто специально меня дожидается, чтобы настроение испортить.

Людочка достала из холодильника заранее приготовленный бутерброд, положила его в микроволновку, и выставила режим.

Через две минуты в баре прогремел взрыв…

**

Подходя к гостинице, я увидела милицейскую машину и разбитые стекла. В холле толпились какие-то люди в форме, приехало телевидение. Я услышала, как молодой энергичный корреспондент радостно сообщал в камеру, что "очередной взрыв прогремел в историческом центре Санкт-Петербурга, группировки борются за сферы влияния".

— Какие еще сферы влияния, — пробормотала я, — и откуда у него столько оптимизма, на телевидении его вместо зарплаты выдают, что ли?

Через развороченную стену, отделяющую бар от холла, я увидела развалины стойки.

— Ой, Ксюшечка, горе-то какое, — запричитала рядом со мной уборщица баба Катя. — Людочку-то, Милорадову насмерть взрывом разнесло.

— Как разнесло?! — не поняла я.

— А так, — объяснила баба Катя. — Еще восьми утра не было, слава Богу, посетители еще не спустились. Теперь все, закроют гостиницу, всех выселят, милиционеров напустят, — причитала уборщица, качая головой.

Вся запыхавшаяся, на нас надвигалась Регина.

— Сереброва! Баба Катя! Что вы тут стоите? Быстро ко мне в кабинет показания давать! — скомандовала она.

— Чего им давать? — переспросила меня баба Катя, но я удивленно смотрела вслед директорше: неужели она не заметила моего отсутствия на боевом посту? Это очень странно.

В кабинете Регины за ее необъятным рабочим столом расположился улыбчивый молодой человек с неопознанными мною погонами. Пока он расспрашивал бабу Катю, я думала о том, как чудом избежала сегодня смерти во второй раз. Ведь если бы я была на посту, меня бы, в лучшем случае, тяжело контузило. "Уж после второй травмы головы я бы точно предметы стала двигать", — усмехнулась я про себя. Ай да Гаврюша! Второй раз меня от смерти спас! Жаль только Людочку, она была такая милая и приветливая. А, может, никто меня по голове лотком и не бил, а от ударной волны я оказалась дома? Глупости! Тогда я должна была видеть Люду. А потом, какая это ударная волна донесет меня до дома за три остановки от гостиницы. Я представила себя бароном Мюнхгаузеном, сидящем верхом на ядре, и усмехнулась.

— Девушка, что вы смеетесь?! Отвечайте на вопрос: ваша фамилия, имя, отчество? — услышала я голос милиционера и поймала на себе его пристальный взгляд.

"Приятно, когда тебя называют девушкой", — подумала я и удовлетворила любопытство молодого человека.

— Где вы были во время взрыва? — не унимался он.

— Я выходила в магазин, — неожиданно для себя соврала я.

— А свидетели утверждают, что вас не было несколько часов, — изрек милиционер, пристально глядя на меня. — Вас не было ни до взрыва, ни после него. Я не поверю, что с семи утра вы стояли в очереди за продуктами.

— Я не стояла в очереди, — призналась я, глупо хлопая ресницами.

Это мой испытанный прием. Еще моя прабабушка, большая шутница, говорила, что если что-то скрываешь, нужно прикинуться дурочкой и быстро-быстро моргать. Тогда тот, кто допытывается от тебя правды, поймет, что ты либо кристально чистая, либо больная. "Что одно и тоже", — любила добавлять моя прабабушка.

На милиционера мой прием не подействовал. Наверное, прабабушка проводила втихоря платные семинары и растрезвонила о том, как правильно хлопать ресницами, всему свету.

Молодой человек недобро усмехнулся и стал методично постукивать карандашом по столу. От этого метронома у меня мурашки поползли по спине.

— Ксения Леонтьевна, вы осознаете свою ответственность за дачу ложных показаний?

— Я действительно не стояла в очереди, потому что мне было нужно отлучиться домой.

— Вы оставили свое рабочее место?

— Да, мне пришлось это сделать, потому что в половине четвертого утра на меня свалился лоток с булками и чуть не разнес мне голову. Мне пришлось срочно ехать домой и оказывать себе медицинскую помощь, — быстро отрапортовала я.

— И что сейчас, с головой все в порядке? — с иронией спросил милиционер.

— Сейчас не в порядке, но легче. Как только мне полегчало, я сразу вернулась на работу, а тут… — я картинно развела руками.

— Как у вас все гладко получается, — усмехнулся милиционер, — именно во время взрыва вы лечили голову. А я подозреваю, что вы знали о готовящемся взрыве и ушли в безопасное место, — огорошил меня он.

Я снова быстро захлопала ресницами, только теперь уже не из-за бабушкиного приема. Наверное, моя реакция понравилась молодому милиционеру, и, смягчившись, он сказал:

— Ладно, разберемся, только попрошу вас пока идет следствие из города никуда не отлучаться, иначе объявим всероссийский розыск. А может, — тут он многозначительно поднял указательный палец, — и международный. Вы в ближайшее время за границу сбежать не собираетесь?

— Не собираюсь… — робко ответила я.

— Это правильно, — одобрил милиционер. — Красивым девушкам лучше оставаться дома.

— Чтобы сидеть под следствием? — спросил за меня мой внутренний голос.

— Ну почему обязательно сидеть? — поддержал ироничный тон милиционер. — Можно ходить, плясать, лежать, петь, наконец.

— Мне медведь на ухо наступил.

— А хотите я вас вылечу? — неожиданно предложил милиционер. — Например, сегодня вечером.

— Сегодня вечером я буду лечить больную голову, чтобы здоровой сидеть под следствием, — отрезала я, взяв контроль над своим внутренним голосом.

— Ну, как хотите, — согласился милиционер и, подмигнув мне, добавил: — Скоро увидимся, до встречи!

Он захлопнул папку и вышел из кабинета. Я осталась одна и некоторое время сидела в оцепенении. Вот это денек! Два раза я чуть не погибла, а теперь, вдобавок, оказалась под следствием. Верно кто-то взялся за меня всерьез. Но кому я нужна?

Немного придя в себя, я вышла из директорского кабинета. Как странно, еще несколько минут назад тут стоял тарарам, все носились, голосили, щелкали фотоаппараты, а теперь вдруг ни души. Как будто время остановилось.

— Ксюша, — услышала я слабый голос позади себя. — Ксюша…

Я медленно обернулась, и увидела, что из стены торчит полупрозрачный указательный палец. Поблескивая красным лаком, он подзывал меня к себе.

— Похоже, меня все-таки контузило, — успела подумать я, падая в обморок.

Глава 5

Когда уехала милиция и стену между баром и холлом наспех заколотили фанерой, директоршу обступили верноподданные.

— Регина Сабитовна, Регина Сабитовна, что с нами теперь будет? Проживающих выселят? Нас уволят? Куда мы теперь? А за неполный месяц нам зарплату выплатят? А что будет с графиком дежурств? А можно мне взять два дня отгулов?

— Тихо! Стоп! Вы меня совсем оглушили, — заорала директорша. — Гостиница будет работать как и работала, номера не пострадали, постояльцы остаются, график дежурств тоже, из зарплаты вычтем по 200 рублей на ремонт, недовольных уволю, тех, кто хочет отгулы, тоже! А теперь по местам! Кто сегодня ночью дежурил?

— Ксюша Сереброва, — робко напомнил кто-то.

— Где она?

— Показания дает.

— Какие показания?! Милиция давно уехала! — пророкотала Регина Сабитовна, и добавила, — найду — убью мерзавку!

Чуть не захлебнувшись от злости, директорша дошла до своего кабинета и плюхнулась в кресло. То тоскливо застонало. Ну надо же такому случиться! Что угодно могло произойти, но только не в ее гостинице. Еще не хватало, чтобы ее закрыли соответствующие органы.

Всю жизнь Регина Сабитовна Меженкина мечтала повелевать другими. Будучи юной девушкой она видела себя царицей. Вот она сидит на троне, у ее ног толпятся подданные, подобострастно улыбаясь, и униженно прося благосклонности. В мечтах она небрежно могла носком расшитой туфельки пнуть надоедливого царедворца, павшего перед ней ниц. Она с удовольствием подписывала приказы, казнила и миловала. Когда никого не было дома, она ходила по комнатенке гордой поступью, окидывая убогую меблировку по царски томным взглядом.

Но раздавался лай собаки, и мечты улетали далеко, даже не оставив маленькой частицы от своего очарования. Первой обычно приходила мать. Мучаясь отдышкой, она преодолевала четыре скрипучие ступеньки крыльца, и входила в маленькую кухоньку. Не приветив дочь, она принималась громыхать посудой, стараясь побыстрее к приходу отца приготовить ужин. А потом приходил он. От его тяжелых шагов в страхе затихала даже бойкая дворняжка Жучка.

Регину накрывала липкая паутина страха, она вжималась в старенькую табуретку и старалась сидеть чуть дыша. Если отец был трезв, ей доставалось за тройки в дневнике. Если он был пьян, ей доставалось за то, что она мешается под ногами.

Она ненавидела отца и мать за ту жизнь, которую они заставили ее вести. За нищету, за несуразную фигуру, нос картошкой и тяжелую отцовскую челюсть. Как то случайная цыганка пристала к ней, навязчиво предлагая погадать. Регина отказывалась, но цыганка настойчиво требовала "позолотить ручку". Как загипнотизированная, девушка отдала всю убогую наличность гадалке, а та, едва взглянув на руку, пристально посмотрела ей в глаза и сказала:

— Тем, кто в нелюбви растет, Бог не дает. А ты, я вижу, сама свое возьмешь. Смотри, держись подальше от серебра.

Регине слова цыганки запали в душу. "Сама свое возьмешь" — так и стояли в ушах. Теперь она твердо решила сама брать свое. Преодолевая страх, она стала шпионить за отцом, когда он прятал деньги от "халтур" под половицей. И вот настал день, когда она решила бежать и начать самостоятельную жизнь. Вскрыв отцовский тайник, она взяла деньги, захлопнула за собой дверь, и больше уже туда никогда не возвращалась.

О смерти родителей рассказала ей случайно встреченная на улице знакомая, уже через пять лет после их ухода…

Приехав в Питер, Регина нанялась горничной в эту гостиницу. Платили мало, зато она могла ночевать в подсобке и питаться тем, что осталось в кафе после продразверздки поваров. Но у нее была цель — взять свое. Она рассказывала бывшей директорше о "настроениях в коллективе", шпионила за постояльцами, и вскоре стала ее доверенным лицом. Бывшая директорша познакомила Регину со своим покровителем.

Регина стала шпионить и за ним. Узнав, что Иван Иванович не хранит супружескую верность внучатой племяннице того, чье имя даже нельзя упоминать всуе, она быстро вывела его на "чистую воду" с выгодой для себя.

Сев в директорское кресло, Регина после стольких лет унижений, наконец смогла ощутить всю полноту власти. Здесь, в этой небольшой гостинице, она была полноправной хозяйкой, повелительницей человеческих судеб.

И вот все могло рухнуть. Она понимала, что взрыв в баре — это предупреждение, адресованное лично ей. Если она не отдаст завтра Владимиру документы, второго предупреждения может и не последовать. Тут ей пришла на ум старая фраза "Китай делает американцам последнее двухсот четвертое китайское предупреждение".

— Уж лучше иметь дело с китайцами, — мрачно подумала Регина. — У тех хоть есть список "последних китайских предупреждений". А этот, мерзавец — человек конкретный. Неужели за эти чертежи он может убить?!

Одиночество и размышления хозяйки гостиницы нарушил телефонный звонок.

— Сабитовна, — глухим мужским голосом заговорила трубка, — решай скорей, а не-то…

На том конце провода раздались короткие гудки. Регина положила трубку, и некоторое время сидела молча, обхватив голову руками и глядя в одну точку. Постепенно ее глаза стали наливаться еще большей злостью, а желваки на скулах начали отплясывать чечетку под аккомпанемент зубного скрежета.

— Вот гад! — с чувством сказала Регина и решительно встала. — Мы еще посмотрим кто кого убьет!

Она подошла к стенному шкафу, намереваясь надеть пальто. То, что Регина увидела, открыв шкаф, поразило даже ее, видавшее всевозможные виды, воображение.

К вешалке шкафа был привязан прозрачный чулок, доверху набитый мятыми купюрами вожделенного зеленного цвета условных единиц.

От неожиданности Регина попятилась задом и уперлась в письменный стол. Потом, опомнившись, она ринулась к шкафу и дрожащими от возбуждения руками отвязала капрон с драгоценным содержимым. Она прижала чулок к себе и несколько минут укачивала, как ребенка. Потом, взяв себя в руки, она уселась за стол, посадила чулок себе на колени, и принялась деловито прибираться на столе, убирая ненужные бумаги и предметы. Она растягивала удовольствие, предвкушая руками ощущение купюр.

Затем Регина опустошила чулок, разложив на столе валюту тонким слоем. Некоторое время она любовалась на самый прекрасный натюрморт на свете. Потом она принялась деловито разглаживать бумажки и разбивать их на отдельные кучки, в соответствии с их достоинством. В результате кропотливой работы, вскоре на столе перед ней красовалась галерея портретов выдающихся людей Америки. С сожалением Регина осознала, что самая высокая стопка — с портретом Вашингтона, размноженным благодарными американцами на однодолларовых купюрах. А вот изображений Франклина на заветных "стольниках" в ее вернисаже не оказалось.

— Как будто кто-то милостыню у отеля "Европа" собирал, — проворчала Регина, взяв в руки чулок. — Интересно, откуда у меня в шкафу эти деньги? Если это взятка, то почему ее дают анонимно? Если это чья-то "заначка", то почему ее оставили без присмотра в доступном месте?

Держа в руках чулок, Регина вспомнила, что в похожем чулке хранил свои сбережения ее отец. Убегая из дома, она вскрыла его тайник, взяла деньги, а чулок бросила по дороге. Далекая ассоциация заставила Регину вздрогнуть.

Она внимательно изучила чулок. Ну да, точно из такого же, старого капронового чулка отец сделал свою "кубышку". Теперь такой капрон не носят. Этот чулок был старым маминым, из комплекта, который отец подарил ей в честь рождения дочери. Мать берегла единственные чулки, и даже когда они пришли в негодность, бережно хранила их в комоде, ведь это был единственный подарок от мужа. Но потом один чулок исчез, но она продолжала хранить оставшийся. "Наверное, думает повеситься на этом чулке", — часто с раздражением думала юная Регина, подглядывая за матерью, когда та открывала комод.

Воспоминания, давно вытесненные из сознания, девятым валом пронеслись по душе Регины. Она уже не видела денег, сжимая в руках кусочек старого капрона. Но кто же, узнав ее тайну, так жестоко решил посмеяться над ней?

Она взяла в руки банкноту из пачки с Вашингтоном и некоторое время держала ее двумя руками за края. Но вдруг…

Вдруг на ее глазах на банкноте стали проступать знакомые очертания Красноярской ГЭС. Регина протерла глаза, но сомнений не было — она держала в руках 10 рублевую купюру.

Совершенно обалдевшая, она схватила пачки с банкнотами, но в ее руках они стали превращаться: некоторые в календари, с изображением валюты на одной стороны; другие в рекламные листки магазинов, торгующих хозяйственными товарами в кредит; третьи в символические купюры для детской игры "Менеджер".

— Что за дурацкие шутки, — в гневе пророкотала Регина, — кто это тут забавляется надо мной?

В ответ она услышала глухой смешок, а бумажки на столе вспыхнули.

Обезумевшая директорша сорвала огнетушитель и быстро ликвидировала пожар. Плюхнувшись на пол прямо в центре побоища, она уставилась в одну точку на полу кабинета. Остекленевшим взглядом наблюдая, как из-под плинтуса начал выползать легкий сиреневый дымок.

Rambler's Top100    Рейтинг@Mail.ru   
  Главная    Тайное место  •  Сказка  •